Пешки - Страница 69

Духовник же осталась к травницкой трясучке безучастной, даже не особенно сопротивляясь при изъятии честно стащенной рубашки. Ум Яританны Чаронит был занят вопросами куда более мирскими и насущными.

«Плохо выглядит. Если пробито лёгкое, то даже с водным травником кровью захлебнётся в ближайший час. Если не захлебнётся, то заразится. Если не заразится, то твари из урочища добьют. Я бы добила…. В конце концов, они здесь явно не по собственной воле из телепорта вылезли на слёт любителей человечины. Ладно, можно предположить, что старый артефакт сдетонировал от обилия тёмных чар. Только не могли же эти оболтусы своего куратора просто так бросить, значит, либо им хуже, либо сейчас неприкаянно шатаются в его поисках. В любом случае, если появятся, то не скоро и не радостные, — тенегляд тяжело вздохнула, придерживая ногу Важича, начавшую дёргаться от новой партии травяной кашицы. — А ведь могли так спокойно переночевать на постоялом дворе. Опять‑таки, на халяву. Э-э-э, за постой же Академия расплачивается? А деньги должны быть у куратора группы. А нет куратора, нет халявы…»

— Эл! — взволнованно подскочила Яританна, от чего венкозавр с шеи самостоятельно вернулся на голову.

Травница, прочищающая порез на лбу чародея, недовольно оторвалась от пациента и одарила подругу ледяным взглядом потенциального убийцы.

— Мы должны срочно вернуться!

— Ты совсем уже…

Танка не дослушала гневную отповедь и, схватив девушку за плечи хорошенько встряхнула:

— Там все наши вещи!! На постоялом дворе! Это же была роскошная комната с длительным проживанием. Если Важич не вернётся, хозяин нам просто не вернёт пожитки без полной оплаты! А там все вещи, деньги, травы!! Все твои сборы!! Нам их просто не отдадут обратно!

— Точно антисептик!! — опомнилась Алеандр и расплылась в радостной слегка сумасшедшей улыбке Травителя года. — Нужно, чтоб кто‑нибудь с ним здесь посидел, пока другой за лекарством сбегает.

— Раз, два, три?

Девушки отработанным до автоматизма движением отвели за спину руки и плотоядно переглянулись.

* * *

Ночь была тихой и почти умилительно умиротворённой. В замершем тёмном посёлке погасли последние робкие огоньки. Расползлись по домам мирные труженики полей, разволоклись заботливыми супругами степенные отцы семейства, прикорнули под соседскими заборами самые одинокие бобыли. Притихли в сточной канаве любовно обнявшиеся угробьцы, мирно посапывая мясистыми носами в луже. Тихонько шебуршали по хатам да конюшням редкие домовые. Украдкой переругивались у плетня две кикиморы. Почуявшая нечисть домашняя скотина замерла по сараям. Протяжно голосила из‑под крыльца дурковатая собака, прочие её товарки, заслышав крепкий душок плотоядной нечисти, да тёмных чар, сидели тихонько по будкам и носу на улицу не казали, а эта никак не унималась, переходя на надрывный визг.

Алеандр Валент широким, размашистым шагом шла к своей цели.

Бежавшая не жалея пяток травница выбилась из сил аккурат возле злосчастных ворот, и теперь пыталась справиться с некстати появившейся отдышкой. От напряжения кровь больно стучала в висках, раскрашивая ночь новыми красками. Девушка жадно ловила ртом воздух, от чего по округе раздавались подозрительные утробные хрипы. Созданный в спешке светляк почти сразу же лопнул, растёкшись по волосам и спине голубоватыми сияющими каплями. Венок на голове порядком подрастрепался до состояния голого каркаса, но, запутавшись в волосах, держался намертво. Художественно размазанная кровь чародея на побелевшем от напряжения лице смотрелась смертельными ранами. Всё тело её сотрясала крупная дрожь.

Трёхэтажное здание постоялого двора в ночи казалось неприступной твердыней, окружённой плотным частоколом забора и крепостным рвом сточной канавы. Скромненько в стороне ютились донжоны конюшни и сарая, косясь на захватчицу бойницами воздушных окошек. И лишь глубоко в недрах тёмной крепости за тремя засовами, под неусыпным взором дракона — хозяина томились в неволе их несчастные пожитки. Алеандр Валент была настроена взять её штурмом, каких бы жертв оно ни стоило.

Во всяком случае, с момента, когда на вытащенную ей травинку Яританна, наигранно смущаясь, продемонстрировала выдранный с корнем одуванчик и судьба идущего в Станишки была решена, травница впервые задумалась над тем, как, собственно, эти пожитки придётся доставать. С самого начала было ясно, что просто постучаться в двери и жалобно попросить вещи назад не получится.

— Какая же всё‑таки жуткая балясина!! — растерянно почесала затылок Эл, рассматривая глухую бревенчатую стену сруба. — Понимаю, ещё б я была воздушным магом — слевитировала бы как‑нибудь к нам в комнату, но не воспарю же я за просто так!!

Девушка поднапрягла память, но ни одно мало — мальски пригодное для поднятия заклятье всплыть в безумном бульоне академических знаний так и не удосужилось. Вместо этого неожиданно затихла воющая псина.

— Значит так? — воинственно прищурилась Алеандр. — Значит, ты такая дощатая и против меня? Ну, держись! Это ты ещё не знаешь, с кем связалась. Мы и не в такие места залазили, мы и не такие вершины брали!! Подумаешь, стенка нашлась! Стою, мол, ни в жизнь не влезешь. Мы ещё посмотрим, кто — кого, дура деревянная. Да от меня ещё ни одно дерево не уходило!! — приведшая себя в боевой настрой девушка в сердцах погрозила кулаком непреступной твердыне. — Да я сейчас! И пусть альпинисты сдохнут от восторга!

На глаза разбушевавшейся девице попался ни в чём не повинный, но потенциально опасный сарай, где могли храниться лестницы. После трёх истеричных попыток вышибить плечом створки, нервного дёрганья за широкие кованые скобы и пинания с шипением и ругательствами дверь продолжала стоически держать оборону. Поиск щелей и прочих лазеек не принёс ничего, кроме большого хозяйского серпа, воткнутого меж брёвен для сохранности от излишне любопытных глаз и утренней росности. Вооружившись вполне привычным, хотя и тяжеловатым для девушки оружием, Эл сразу же почувствовала себя увереннее, но беготня вокруг постоялого двора с серпом наголо не принесла результатов, как и попытки подпрыгнув зацепиться за подоконник. Травница попыталась было по старой поленнице взобраться на крышу, но едва не оказалась погребённой под сыроватыми, поеденными короедами чурбанами.